Неточные совпадения
— Экой молодец стал! И то не Сережа, а целый Сергей Алексеич! — улыбаясь сказал Степан Аркадьич, глядя на бойко и развязно вошедшего красивого, широкого
мальчика в синей курточке и длинных панталонах.
Мальчик имел вид здоровый и веселый. Он поклонился дяде, как чужому, но, узнав его, покраснел и, точно обиженный и рассерженный чем-то, поспешно отвернулся от него.
Мальчик подошел к отцу и подал ему записку о баллах, полученных в школе.
― Ну вот, подите сюда, совершенные дети, ― сказал он входившим красавцам
мальчикам, которые, поклонившись Левину,
подошли к отцу, очевидно желая о чем-то спросить его.
Левин не замечал, как проходило время. Если бы спросили его, сколько времени он косил, он сказал бы, что полчаса, — а уж время
подошло к обеду. Заходя ряд, старик обратил внимание Левина на девочек и
мальчиков, которые с разных сторон, чуть видные, по высокой траве и по дороге шли
к косцам, неся оттягивавшие им ручонки узелки с хлебом и заткнутые тряпками кувшинчики с квасом.
Когда молодой князь
подошел к ней, она сказала ему несколько слов, называя его вы, и взглянула на него с выражением такого пренебрежения, что, если бы я был на его месте, я растерялся бы совершенно; но Этьен был, как видно,
мальчик не такого сложения: он не только не обратил никакого внимания на прием бабушки, но даже и на всю ее особу, а раскланялся всему обществу, если не ловко, то совершенно развязно.
Нахмурив брови,
мальчик вскарабкался на табурет, зачерпнул длинной ложкой горячей жижи (сказать кстати, это был суп с бараниной) и плеснул на сгиб кисти. Впечатление оказалось не слабым, но слабость от сильной боли заставила его пошатнуться. Бледный, как мука, Грэй
подошел к Бетси, заложив горящую руку в карман штанишек.
Нестерпимо длинен был путь Варавки от новенького вокзала, выстроенного им, до кладбища. Отпевали в соборе, служили панихиды пред клубом, техническим училищем, пред домом Самгиных. У ворот дома стояла миловидная, рыжеватая девушка, держа за плечо голоногого, в сандалиях, человечка лет шести; девушка крестилась, а человечек, нахмуря черные брови, держал руки в карманах штанишек. Спивак
подошла к нему, наклонилась, что-то сказала,
мальчик, вздернув плечи, вынул из карманов руки, сложил их на груди.
И, поцеловав Клима в лоб, она ушла.
Мальчик встал,
подошел к печке, сел в кресло, смахнул пепел с ручки его.
Нехлюдов
подошел к нему, но
мальчик таким строгим, страдальческим взглядом взглянул на него, что Нехлюдов не стал тревожить его расспросами, а посоветовал старшему купить хины и написал ему на бумажке название лекарства.
Марья Павловна, та самая красивая девушка с бараньими глазами, которая обратила внимание Нехлюдова, встала во весь свой высокий рост и сильной, широкой, почти мужской походкой
подошла к Нехлюдову и
мальчику.
Алеша
подошел и, обратясь
к одному курчавому, белокурому, румяному
мальчику в черной курточке, заметил, оглядев его...
— Да, мне. Давеча он на улице с
мальчиками камнями перебрасывался; они в него шестеро кидают, а он один. Я
подошел к нему, а он и в меня камень бросил, потом другой мне в голову. Я спросил: что я ему сделал? Он вдруг бросился и больно укусил мне палец, не знаю за что.
Действительно,
к воротам дома подъехала принадлежавшая госпоже Хохлаковой карета. Штабс-капитан, ждавший все утро доктора, сломя голову бросился
к воротам встречать его. Маменька подобралась и напустила на себя важности. Алеша
подошел к Илюше и стал оправлять ему подушку. Ниночка, из своих кресел, с беспокойством следила за тем, как он оправляет постельку.
Мальчики торопливо стали прощаться, некоторые из них пообещались зайти вечером. Коля крикнул Перезвона, и тот соскочил с постели.
— Благодари же барина, — сказал исправник.
Мальчик подошел к Кирилу Петровичу и поцеловал у него руку.
Когда я еще
мальчиком подходил к какому-нибудь государственному учреждению, хотя бы самому невинному, то я уже находился в состоянии отвращения и негодования и хотел разрушения этого учреждения.
Знакомство с купленным
мальчиком завязать было трудно. Даже в то время, когда пан Уляницкий уходил в свою должность, его
мальчик сидел взаперти, выходя лишь за самыми необходимыми делами: вынести сор, принести воды, сходить с судками за обедом. Когда мы при случае
подходили к нему и заговаривали, он глядел волчком, пугливо потуплял свои черные круглые глаза и старался поскорее уйти, как будто разговор с нами представлял для него опасность.
Но в это время
к мальчику подошел быстрыми шагами взрослый человек в ливрейном фраке с широкими длинными фалдами.
Удивленная мать с каким-то странным чувством слушала этот полусонный, жалобный шепот… Ребенок говорил о своих сонных грезах с такою уверенностью, как будто это что-то реальное. Тем не менее мать встала, наклонилась
к мальчику, чтобы поцеловать его, и тихо вышла, решившись незаметно
подойти к открытому окну со стороны сада.
Трое маленьких детей, две девочки и
мальчик, из которых Леночка была старшая,
подошли к столу, все трое положили на стол руки, и все трое тоже пристально стали рассматривать князя.
Вызываемые
мальчики подходили к доске и должны были писать мелом требуемые цифры и считать их как-то от правой руки
к левой, повторяя: «Единицы, десятки, сотни».
— Ну, поди сюда, мой милый! — сказал ему Вихров, и когда Женичка
подошел к нему, он поцеловал его, и ему невольно при этом припомнился покойный Еспер Иваныч и сам он в детстве своем.
Мальчик конфузливо сел около кровати на стул, который тоже подвинула ему Катишь.
— А это ваш малютка? — сказал он, показывая на
мальчика,
подходя к нему и целуя того.
Старший сын хозяев, должно быть, очень неглупый
мальчик, заметил это, и когда Александра Григорьевна перестала говорить, он сейчас же
подошел к Сереже и вежливо сказал ему...
Тонкий, словно стонущий визг вдруг коснулся его слуха.
Мальчик остановился, не дыша, с напряженными мускулами, вытянувшись на цыпочках. Звук повторился. Казалось, он исходил из каменного подвала, около которого Сергей стоял и который сообщался с наружным воздухом рядом грубых, маленьких четырехугольных отверстий без стекол. Ступая по какой-то цветочной куртине,
мальчик подошел к стене, приложил лицо
к одной из отдушин и свистнул. Тихий, сторожкий шум послышался где-то внизу, но тотчас же затих.
Суета на балконе затихла. Барыня с
мальчиком и господин в золотых очках
подошли к самым перилам; остальные почтительно остановились на заднем плане. Из глубины сада пришел садовник в фартуке и стал неподалеку от дедушки. Откуда-то вылезший дворник поместился позади садовника. Это был огромный бородатый мужчина с мрачным, узколобым, рябым лицом. Одет он был в новую розовую рубашку, по которой шли косыми рядами крупные черные горошины.
— Ну что там еще? — грубо отозвался
мальчик,
подходя к Лодыжкину. — Вчерашний день нашел?
В другом углу комнаты стонала от ревматизма какая-то восьмидесятилетняя старушонка, жившая когда-то и где-то в няньках, а теперь помиравшая одиноко, охая, брюзжа и ворча на
мальчика, так что он уже стал бояться
подходить к ее углу близко.
Хотя незнакомец, явившийся на сцену столь неожиданным и странным образом,
подходил ко мне с тем беспечно-задорным видом, с каким всегда на нашем базаре
подходили друг
к другу мальчишки, готовые вступить в драку, но все же, увидев его, я сильно ободрился. Я ободрился еще более, когда из-под того же престола, или, вернее, из люка в полу часовни, который он покрывал, сзади
мальчика показалось еще грязное личико, обрамленное белокурыми волосами и сверкавшее на меня детски-любопытными голубыми глазами.
— Не бойся, Вася, не бойся! — ободрила она меня,
подойдя к самым ногам Тыбурция. — Он никогда не жарит
мальчиков на огне… Это неправда!
Часто я находил большое волнующее наслаждение, крадучись по мокрой траве в черной тени дома,
подходить к окну передней и, не переводя дыхания, слушать храпение
мальчика, покряхтыванье Фоки, полагавшего, что никто его не слышит, и звук его старческого голоса, долго, долго читавшего молитвы.
Мальчик тихонько
подошёл к окну и осторожно выглянул из-за косяка; на скамье под черёмухой сидела Власьевна, растрёпанная, с голыми плечами, и было видно, как они трясутся. Рядом с нею, согнувшись, глядя в землю, сидел с трубкою в зубах Созонт, оба они были покрыты густой сетью теней, и тени шевелились, точно стараясь как можно туже опутать людей.
«Полно, варварка, проказничать со мной; я старый воробей, меня не обманешь, — сказал он, смеясь, — вставай-ка, я новые карточки привез, — и
подойдя к постели и подсунув карты под подушку, он прибавил: — вот на зубок новорожденному!» — «Друг мой, Андрей Михайлыч, — говорила Софья Николавна, — ей-богу, я родила: вот мой сын…» На большой пуховой подушке, тоже в щегольской наволочке, под кисейным, на розовом атласе, одеяльцем в самом деле лежал новорожденный, крепкий
мальчик; возле кровати стояла бабушка-повитушка, Алена Максимовна.
(Встает и
подходит к окну.) А ведь он
мальчик недурен! Он на меня сразу произвел приятное впечатление. Ах, как я еще душой молода! Мне кажется, я до семидесяти лет способна буду влюбляться… И если б не мое благоразумие… Он меня не видит… (Делает ручкой.) Ах, красавчик!.. Да, твердые правила в жизни много значат. (Оборачивается и видит Улиту.) А ты здесь еще? Ну, пойдем; я тебе, вместо одного платья, два подарю.
По мере приближения
к жилищу рыбака
мальчик заметно обнаруживал менее прыткости; устремив, несколько исподлобья, черные любопытные глаза на кровлю избы и недоверчиво перенося их время от времени на Акима, он следовал, однако ж, за последним и даже старался
подойти к нему ближе. Наконец они перешли ручей и выровнялись за огородом. Заслышав голоса, раздавшиеся на лицевой стороне избы,
мальчик подбежал неожиданно
к старику и крепко ухватил его за полу сермяги.
Затем он
подошел к ручью, напился и долго умывался. Его фырканье и плеск воды вывели Егорушку из забытья.
Мальчик поглядел на его мокрое лицо, покрытое каплями и крупными веснушками, которые делали лицо похожим на мрамор, и спросил...
Много замечал Илья, но всё было нехорошее, скучное и толкало его в сторону от людей. Иногда впечатления, скопляясь в нём, вызывали настойчивое желание поговорить с кем-нибудь. Но говорить с дядей не хотелось: после смерти Еремея между Ильёй и дядей выросло что-то невидимое, но плотное и мешало
мальчику подходить к горбуну так свободно и близко, как раньше. А Яков ничего не мог объяснить ему, живя тоже в стороне ото всего, но на свой особый лад.
Когда учитель, человек с лысой головой и отвислой нижней губой, позвал: «Смолин, Африкан!» — рыжий
мальчик, не торопясь, поднялся на ноги,
подошел к учителю, спокойно уставился в лицо ему и, выслушав задачу, стал тщательно выписывать мелом на доске большие круглые цифры.
К банкомету
подошел мальчик и что-то прошептал ему на ухо.
Полковник пустился почти бегом по площади, а Зарецкой, поглядев вокруг себя и видя, что он стоит в двух шагах от желтого дома с зелеными ставнями,
подошел к запертым воротам и постучался. Через минуту
мальчик, в изорванном сером кафтане, отворил калитку.
После этого события уже почти не стоит рассказывать, что в том же году щука схватила пескаря, посаженного вместе с другими рыбками в кружок, [Мешок из сетки особенного устройства, о котором Я говорил в моих «Записках об уженье рыбы»] шагах в десяти от меня, крепко вцепилась зубами в сетку и подняла такой плеск, что, услыхав его,
мальчик, бывший со мною на уженье,
подошел к кружку и, увидев эту проделку, вытащил кружок и щуку на берег.
Однако он встал и,
подойдя к окну, возле которого сидела Марья Павловна, начал водить рукой по стеклу и представлять, как
мальчик ловит муху.
Купцы спустили очи и пошли с благоговением и в этом же «бедном обозе»
подошли к одной повозке, у которой стояла у хрептуга совсем дохлая клячонка, а на передке сидел маленький золотушный
мальчик и забавлял себя, перекидывая с руки на руку ощипанные плоднички желтых пупавок. На этой повозке под липовым лубком лежал человек средних лет, с лицом самих пупавок желтее, и руки тоже желтые, все вытянутые и как мягкие плети валяются.
Вставая из-за своего рабочего стола и
подходя к окну, чтобы покурить папироску, я всегда видел двух этих дам, всегда с работою в руках, и около них двух изящно одетых
мальчиков, которых звали «Фридэ» и «Воля».
Мальчики играли и пели «Anku dranku dri-li-dru, seter faber fiber-fu». Мне это нравилось. Вскоре появился и третий, только недавно еще увидавший свет малютка. Его вывозили в хорошую пору дня в крытой колясочке.
Раз, когда Левка лежал на песке у реки, крестьянский
мальчик вынес щенка, привязал ему камень на шею и,
подойдя к крутому берегу, где река была поглубже, бросил туда собачонку; в один миг Левка отправился за нею, нырнул и через минуту явился на поверхности с щенком; с тех пор они не разлучались.
Мальчик с пальчик опять услыхал и, как пришло утро, хотел идти потихоньку в ручей за камушками. Только
подошел он
к двери, хотел отворить, но дверь была заперта на задвижку; хотел отодвинуть, да, как ни бился, не мог достать до задвижки.
Кто-то
подходит к двери. Я спрашиваю: Кто там? Отвечают: — Я. — Кто я? — Да я, — отвечает тот, кто пришел. А пришел крестьянский
мальчик. Он удивляется тому, что можно спрашивать о том, кто это я. Он удивляется потому, что чувствует в себе то единое духовное существо, которое одно во всех, и потому удивляется тому, что можно спрашивать о том, что должно быть известно всякому. Он отвечает о духовном я, я же спрашиваю о том окошке, через которое смотрит это я.
Подойдет к нему, погладит своей шершавой, мозолистой рукой белокурую голову, стоит у койки и ласково глядит на
мальчика, улыбаясь своей хорошей улыбкой.
— Подь сюда, Иванушка,
подойди поближе
к дяденьке, — сказала она старшему
мальчику.
Чрез минуту внизу засвистел блок и щелкнула дверь, а когда Горданов снова
подошел к окну, то
мальчик в серой шляпе и черной шинели перешел уже через улицу и, зайдя за угол, обернулся, погрозил пальцем и скрылся.
— Окошко разбил? Господи ты мой боже! Ну что это! — Конкордия Сергеевна, ворча,
подошла к разбитому окну. — Словно
мальчик какой маленький! Разыгрался!
Он стал со мною здороваться.
Подходил в буфете, радушно глядя, садился рядом, спрашивал стакан чаю. Я чувствовал, что чем-то ему нравлюсь. Звали его Печерников, Леонид Александрович, был он из ташкентской гимназии. В моей петербургской студенческой жизни, в моем развитии и в отношении моем
к жизни он сыграл очень большую роль, — не знаю до сих пор, полезную или вредную. Во всяком случае, много наивного и сантиментального, многое из «маменькиного сынка» и «пай-мальчика» слетело с меня под его влиянием.